Три воина под легкий стук подков и перезвон амуниции повели лошадей со двора на дорогу, где их уже ждали слуги, и дети все разом закричали, запрыгали, замахали руками.

Сисели не в первый раз провожала мужчин на битву, но сейчас она чувствовала непонятную тяжесть в груди. Она изо всех сил старалась сохранить спокойствие, но в голове, не, переставая, звучал вопрос: «Кто? Кто? Кто?»

Она просто не могла представить, что не вернутся все трое. Что ей больше не суждено увидеть ни одного из них.

Меньше чем через год голова ее мужа, украшенная бумажной короной, будет выставлена для обозрения над воротами Йорка вместе с головами ее брата и ее сына».

Да, вероятно, здесь все выдумано, но как выразителен портрет Ричарда, «темнобрового, темноволосого, словно подмененного эльфами».

Грант стал отыскивать в книге любое упоминание о Ричарде, но мисс Пейн-Эллис, по-видимому, не очень интересовалась им, последним ребенком в семье. Ей куда больше нравился великолепный Эдуард, первенец, который вместе с кузеном из рода Невиллов — Варвиком, сыном Солсбери, — выиграл битву у Таутона. Когда еще не зажила память о жестокости Ланкастеров, он доказал свою терпимость к поверженным врагам, которой не изменит с годами. В Таутоне были пощажены все, кто просил о пощаде. Эдуарда короновали в Вестминстерском аббатстве. Два маленьких мальчика, вернувшиеся из Утрехта, стали герцогом Кларенсом и герцогом Глостером. С великими почестями похоронил Эдуард своего отца и Эдмунда в Фотерингэе, и именно Ричард сопровождал печальную процессию из Йоркшира в Нортгемптоншир в течение пяти солнечных июльских дней. Почти шесть лет прошло с того памятного дня, когда он стоял с матерью, Маргарет и Георгом на ступенях лондонского замка, провожая в путь отца и Эдмунда.

Мисс Пейн-Эллис вспомнила о Ричарде нескоро — через несколько лет после коронования Эдуарда. Вместе со своими кузенами Невиллами он теперь жил и учился в Миддлхеме в Йоркшире.

«Когда Ричард, оставив позади слепящее солнце и пронизывающий ветер Венслидейла, въехал под сень замка, все здесь показалось ему чужим. Возбужденно переговаривалась у ворот стража, умолкнувшая при его появлении. Во дворе тоже необычно тихо. Скоро ужин, и все обитатели Миддлхема, должно быть, соберутся тут. Вот и он приехал с соколиной охоты. Странная тишина. Еще более странное безлюдье. Ричард завел лошадь в конюшню, но и там никого не оказалось. Он расседлал ее и только тут обратил внимание на загнанного гнедого жеребца в соседнем стойле, который не принадлежал Миддлхему и от усталости не мог даже есть. Ричард вытер мокрую спину своей лошади, укрыл ее попоной, принес сена и свежей воды, не переставая удивляться странному жеребцу и жутковатой тишине. Возле двери в большую залу он остановился, услыхав голоса и не зная, стоит ли ему туда идти, не почистившись и не переодевшись. Пока он так раздумывал, наверху кто-то появился.

Ричард поднял голову и увидел кузину Анну, свесившую вниз две толстые, как канаты, белокурые косы.

— Ричард, — спросила она шепотом, — ты уже слышал?

— Что слышал?

Она подошла к нему, взяла его за руку и потащила за собой в классную комнату, устроенную под самой крышей замка.

— Что, что случилось? — не желая идти с нею, опять и опять спрашивал Ричард. — Ну что? Почему ты не говоришь?

Она все-таки привела его в классную комнату и закрыла дверь.

— Эдуард!

— Эдуард? Он заболел?

— Нет, новый скандал!

— Фу ты! — мгновенно успокаиваясь, выдохнул Ричард. Эдуард никак не мог без скандалов. — Ну, что там еще? Очередная любовница?

— Хуже! Хуже не придумаешь! Он женился.

— Женился? — переспросил Ричард почти спокойно, так это было неправдоподобно. — Не может быть.

— Может. Час назад нам сообщили из Лондона.

— Он не мог жениться, — продолжал настаивать Ричард. — Для короля женитьба дело долгое. Переговоры, соглашения. Не обходится даже без парламента. Почему ты думаешь, что он женился?

— Я не думаю, а знаю, — ответила Анна, раздраженная ею непонятливостью. — Они все там с ума сходят в большом зале.

— Анна! Ты подслушивала?!

— Ах, только без нравоучений, пожалуйста. Мне не надо было очень напрягаться, на том берегу и то, наверное, слышно. Он женился на леди Грей.

— На какой леди Грей? Из Гроуби?

— Да.

— У нее же двое детей, и она совсем старая.

— Всего на пять лет старше. И она очень красивая. Все так говорят.

— Когда это произошло?

— Уже пять месяцев. Они обвенчались тайно в Нортгемптоншире.

— Он ведь собирался жениться на сестре короля Франции.

— Вот. — В голосе Анны Ричарду послышалась сварливая нота. — Мой отец тоже так говорит.

— Да… Трудно ему будет. После всех переговоров…

— Гонец из Лондона сказал, что он в истерике. Чувствует себя дураком. У нее куча родственников, и он их всех ненавидит.

— Он, верно, рехнулся. — Ричард обожал Эдуарда и никогда не сомневался в его правоте. Но эта непоправимая, непростительная глупость говорила о том, что его брат лишился разума. — А как же мама? — Он вспомнил, как стойко выслушала его мать вести о смерти отца и Эдмунда и о близости войска Ланкастеров. Она не плакала, не жалела себя, спокойно отправила их с Георгом в Утрехт, как будто дело шло всего-навсего о поездке в школу. Она могла больше никогда их не увидеть, но заставила себя спокойно, с разумной практичностью заняться сборами. Как она перенесет еще один удар? — Какая глупость! Это же конец.

— Бедная тетя Сисели, — с нежностью произнесла Анна. — Так чудовищно поступить со всеми! Ужасно!

Однако для Ричарда Эдуард все еще оставался непогрешимым. Если Эдуард ошибся, сделал что-то не так, значит, заболел или его околдовали. Ричард был верен брату душой и телом.

Прошло много лет, но все принимающая верность Ричарда осталась неизменной».

Мисс Пейн-Эллис писала о горе Сисели, о ее попытках примирить пристыженного, но счастливого Эдуарда со взбешенным Варвиком, ее племянником. Много слов посвятила она добродетельной прелестнице с золотыми волосами, преуспевшей в том, в чем потерпели неудачу более услужливые красавицы, ее воцарению в Рединг-эбби — к трону ее вел недовольный Варвик, не преминувший оценить многочисленность родни новобрачной, пришедшей поглядеть, как их родственница Елизавета усаживается на королевский трон.

Еще раз Ричард появился в Линне без гроша в кармане, а тут как раз откуда ни возьмись голландское судно, на котором они с Эдуардом и Гастингсом, другом Эдуарда, а также несколькими слугами удрали из города, оплатив проезд плащом Эдуарда на меховой подкладке.